Глава 2

За окном уже ярко светило солнце, освещая всю комнату своими теплыми весенними лучами. На окнах отсутствовали шторы, лишь легкая и тоненькая тюль стыдливо прикрывала огромные стеклопакеты. В комнате стояла сильная духота и удушливый запах перегара указывал на то, что накануне хорошенько выпили. Так как небольшой зазор приоткрытых окон, не обеспечивал достаточное проветривание помещения, находится в нем с непривычки, было бы достаточно трудно. Но, парень, спавший на кровати, этого всего не ощущал, что выдавало в нем непосредственного участника веселого мероприятия, что произошло накануне.

– Опять проспал до полудня! С этим надо что-то делать. – Сергей неохотно перевернулся на бок. Солнце сильно светило ему в лицо и он спросонья поначалу сильно зажмурился и слегка приподнялся. Голова сильно гудела. – Опять этот противный сон! Как же он мне надоел!
Сон, что так навязчиво, преследовал парня уже давно, был связан со школой, которую он несколько лет назад окончил, прежде чем поступить в ВУЗ, где он сейчас продолжал благополучно учиться. Эта самая школа снилась пятикурснику Сергею особенно часто поначалу, и сразу же с первых дней, как он закончил школу и поступил в университет на философский факультет. Произошло это где-то с 3-й недели обучения, наверное, а может и через месяц. Это было уже не важно. Поначалу он не предавал особого значения этому сну. Как-то было недосуг. Новая жизнь, студенческие вечеринки. Ну, снится и снится. На то они и сны чтобы иногда снилась всякая ерунда. Но вот теперь, к пятому курсу этот сон почему-то снова начал возвращаться. И уже с особой навязчивой силой, создавая парню ощутимый дискомфорт, так что он всегда просыпался в такие дни, абсолютно не выспавшись. Сейчас его состояние было усугублено вдобавок чрезмерным количеством выпитого накануне.

Сколько ж лет прошло, как он закончил школу? Целых пять лет! За эти годы, что он провел в стенах учебного заведения, изучая философию и постигая древние языки, его мировосприятие сильно изменилось. В какую сторону спросите вы? А ни в какую! Не считая того, что он полностью разочаровался как в высшем образовании вообще, так и в философии в частности. Особенно в древне европейской, аврамической или как там ее еще можно назвать, ибо на восточную у него пока никак не хватало ни времени, ни интересов. А может она просто как-то выпала из его поля зрения из-за самоуверенности, что цивилизация всегда находилась исключительно в Европе, ну может быть, немного в Египте или на худой конец, в междуречье. Так как его учили, что греки есть ученики древних египтян, а римляне соответственно, ученики греков, то продолжая эту логику он распространил и сконцентрировал все свои силы исключительно на изучении философии именно Древней Греции, затем латинян-римлян, ну и, наконец, западных философов, что были представлены Кантом, Гегелем и иже с ними.
Надежды молодого студента на хорошее интересное образование, на что-то принципиально новое, не оправдали себя. И взамен пришло полное разочарование. А как же все хорошо начиналось после поступления! Новые надежды, ожидания! Все поблекло и стало таким неважным, как фантик от только что съеденной конфеты, с той лишь разницей, что конфеты в обвертке фантика не оказалось вовсе.

Поначалу он с огромным воодушевлением начал учится. К тому же предметы в вузе были интересные. Сергей увлекся латынью и греческим языками. По ночам сидел и зубрил спряжения глаголов и разных языковых форм. Языки давались с большим трудом, к тому же преподавание оставляло желать лучшего. Не было нормальных учителей, которые бы практиковали эти языки если не всю жизнь, то хотя бы большую ее часть, но юношеское воодушевление с лихвой перекрывало отсутствие специалистов. В той скудной коллекции старинных текстов, что он обнаружил в пыльных, ветхих фондах университета, он все пытался отыскать суть.
В изучении языков ему помогло то, что еще с детства его с репетиторами учили Аглицкому и Немецкому языкам. К окончанию школы, он уже более-менее владел ими так или иначе свободно, ну и параллельно он в классе этак 8-м начал изучать Итальянский. Этот язык ему дался без особого труда, так как еще в детстве у него была няня из бессарабских румын. Это была простая пожилая женщина, плохо говорящая по-русски, со сложной судьбой, которая привила еще очень маленькому мальчику много хорошего – любовь к природе, труду простых тружеников села, бессарабскому фольклору, но главное язык, который очень ему потом пригодился.

Времени на изучение древних языков ушло просто немерено, но к концу 4-го курса юноша, потеряв массу сил и здоровья, сражаясь с грамматикой древних языков, и зубря чуждые славянскому менталитету слова и мыслеформы, уже ясно для себя осознал – В сухой латыни и философии древних римлян – истины нет никакой. Все эти Эпикуры, Плутархи, Титы Ливии и прочие Плинии и Тациты – за цветистым фасадом красноречия и демагогии скрывают огромную внутреннюю пустоту, которая ничем практически не заполнена. Много информации, много истории, много рассуждений, но … за этим ничего не было. Ученики не превзошли своих учителей Греков в поиске чего-то абсолютного, к чему стоило, действительно, по настоящему стремится. Все было очень сухо. Смысл жизни сводился в основном к удовлетворению животных потребностей тела – безмерному питию, роскоши, половым излишествам с прекрасными полнозадыми и полногрудыми девами. Их философия, особенно философия Эпикура, учила не задумываться о том, что будет дальше, жить сегодняшним днем и получать максимум чувственного удовольствия от прожитой жизни.
Греческий же язык и греческие философы с точки зрения вечных вопросов бытия, в этом плане были более информативны. Но за скрытым символизмом и аллегориями мифов и пьес древних греческих авторов, поэтов и философов, тоже было достаточно сложно прийти к ясности понимания. К пониманию того, чему все же учат эти самые философы либо же ситуация была аналогичной римской. Настолько много там было двойственности и двусмысленности. Не зря ведь поздние поколения на базе этих мифов написали столько много разных комментариев, где приложились к ним – этим древним и ветхим текстам, массой своих собственных измышлений.
Да! Что и говорить. Деградация была налицо. Ученики явно не превосходили своих учителей по части поиска абсолютной истины. Чувственные удовольствия и личный комфорт перевесил все. Как это ему, человеку, рожденному в СССР, напоминало текущее время, когда люди в погоне за личными удовольствиями, элементарными продуктами потребления и прочая, позволили похоронить свою страну, поддавшись западной идеологии гедонизма и потребления. Но, эти выводы пришли к нему позже.

– Да! Хитрые они были эти древние греки! – Говаривал Сергей своему одногрупнику Ваньке. – Красиво пишут, но сути… Сути не видно, хотя есть подспудное чувство, что есть она где-то рядом совсем, но, пытаясь ее уловить, опять промахиваешься, уходишь в сторону.
– Что верно то верно! – Отвечал Ванька улыбаясь. – Греки они такие, даже сейчас. Дивный народ! – Жара! Море! Миллиардеры! Обстановка явно не способствует к философии или способствует? Особенно когда разочаруешься во всем этом великолепии моря, солнца, красивых девушек…
– А Платон! – Как бы не слыша его, грустно продолжал Сергей. – Сколько я надежд возлагал на изучение его трудов.
– И что?
– Теперь даже не знаю! Наверное, зря потратил время! Начало было сильно многообещающе, но потом…Потом, после прочтения я понял, что меня где-то обманули, одурачили. Нет! Оно конечно жутко интересно! Про атлантов, про идеальное общество. Но я, если честно ожидал намного больше! Все-таки известнейший философ, учитель Аристотеля. Я так много о нем слышал и читал. Мечтал прочитать в оригинале.
– Ну а Аристотель тебе как?
– Даже не спрашивай! – Сергей злобно огрызнулся.
– Хорошо! А христианский период ты не пробовал. Ведь есть целый пласт для изучения. Тут тебе и Тертуллиан, Иоанн Златоуст и другие. Мистицизм и символизм раннего православия он весьма глубок. Тут огромный пласт для изучения, особенно для человека искренне ищущего как ты.
– Я пока не дошел, но ты думаешь, стоит? – С недоверием покосился на него Сергей. – Я пробовал их читать в тех скудных переводах, что имеются на русский и книжно-церковный, но что-то как-то уж очень заумно. Нужно огромное количество терпения и времени что бы все это осилить.
– Ну, ты же осилил латынь и греческий и прочитал столько древних авторов.
– Да, но поначалу было много энергии, юношеского задора что ли. Многие этот задор растрачивают на девушек, гулянки, развлечения. Я же эти годы сидел за книгами. И что теперь? Теперь сил практически не осталось. Нет, безусловно, есть определенный уровень в знании древних языков. Особливо в греческом, латыни и книжно-церковном. Но более этого? Что толку от той информации, что я получил, если она не приближает меня к поиску ответов на настоящие вопросы.
– Ну, ты странный Серега! Ты, банально, заучился.
– Наверное. Да пошло оно все! – Злобно выругался Сергей.
– Ну, тогда идем и напьемся. Девочек снимем. Почувствуешь вкус к новой жизни. – Глаза Ваньки заблестели.
– А пошли! Надо же хоть как-то наверстать упущенное время. Особенно если ответов нет, и в ближайшее время не предвидится.

Вот так они с Ванькой и другими интересными ребятами и девчатами проводили последние несколько месяцев. На носу была предпоследняя сессия, но Сергей не переживал. С его знанием латыни ему уже сейчас светило место в аспирантуре и быстрая защита кандидатской, к которой он так и не стремился. Все же учение не прошло совсем даром, и кое-какие дивиденды он с него поимел. Особливо в виде потенциально теплого местечка на кафедре в универе. Впрочем, на этом он не особо зацикливался так, как ожидал от учения и науки совсем других результатов, нежели просто хлебное место, где можно прозябать в тиши до самой старости, прыгая по научной лестнице все выше и выше и получая звания и регалии за сомнительного рода монографии и диссертации, угождая при этом очередной группировке власть предержащих.

То как строилась современная гуманитарная наука он очень хорошо изучил так сказать изнутри. Особенно его поразил цинизм, когда ярые бывшие сторонники Марксизско-Ленинской материалистической философии на глазах начинали мутировать и преображаться.

Учась на рубеже развала Совка, в те годы, когда весь народ, как в едином порыве, в погоне за колбасой и дешевыми шмотками начинал топтать и ломать то, что потом и кровью создавалось ихними предками за предыдущие 70 лет, смачно поругивая и оплевывая своих прошлых лидеров и вождей, на которых наклеили ничего символически не значащий, но от этого не менее презрительный и ненавистный ярлык – комуняки. Так вот учась именно в это время, наш герой эволюцию бывшей совковой, а сейчас незалежной или независимой «гуманитарной» элиты, имел счастье лицезреть во всей ее красе.
Такой приспособляемости мог бы позавидовать не один биологический вид живых организмов. Да, на примере такой эволюции можно было бы защитить не одну диссертацию, по биологии или сравнительной биологии. Жалко, что эволюция взглядов не представляет никакой ценности для биологической науки, а то можно было бы, провести жесткие параллели с братьями нашими меньшими.
По началу они как всегда почувствовали шок. Как же так? Чем теперь заниматься? Марксизм-Ленинизм, философию которого они преподавали долгие годы, уже не просто не модный, но и порой опасный. Но потом, быстро очухавшись от таких потрясений и почувствовав новые веяния, они как-то сразу стали обычными материалистами, принявшись хаять и обливать грязью все что было до развала, используя при этом «рідну мову», которую как то сразу стало необходимо возрождать от практически полного уничтожения комуняками. Затем, по мере развития национальной идеи в так нежданно-негаданно свалившейся независимой стране, стало материалистом быть как-то не модно. И понеслось и поехало. И вот уже бывшие деятели и ученые на почве научного атеизма, марксизама-ленинизма и прочего интернационализма, певшие хвалу любимой партии, и ее вождям, стали неистово верующими во Христа.
Тут поначалу, правда, была небольшая сумятица, приведшая во страну множество разных сект. Ибо народ с девственными от религии мозгами по началу не очень смекнул, в чем истина, что дало некую фору многим религиозным и не совсем религиозным организациям из разных областей мировых религий, но это продолжалось недолго. И вот, как по мановению волшебной палочки, секты начали как-то мелеть, паства начала оттекать. Выжили лишь те, что явно финансировались из доброй демократической заграницы. И вот, на религиозном поле остались, не считая иностранных баптистских игроков, щедро сдобренных иностранными друзьями, лишь несколько православных движений, да католико-провославие.
Вот тут, наши друзья ученые приобрели еще один окрас. От былого атеизма, в его научной и не научной формах, не осталось и следа. Философы стали не просто философами, они стали теологами. Ощутили в себе новый прилив сил и энергии для того, что бы нести Слово Божие своим студентам, как они прежде несли научный коммунизм.
Впрочем, сами лихие 90, когда пришло отрезвление и понимание того, что никто никому не нужен, а человек человеку не просто волк, но порой еще и пища и никакие христианские добродетели тут ничего поделать не могут, быстро охладили их научный пыл. Кушать и жить ведь хочется, а властям в то время на их научный пыл было, мягко говоря, наплевать. Решались вопросы более высокого порядка. На кону стояло все имущество бывшей нерушимой страны. В общем гос-заказ на идеологию, в то время было оплачивать некому и незачем. И остались наши ученые прозябать и влачить жалкое существование до поры до времени, кто где.

Сергей практически с первых лет обучения это уже понимал очень хорошо. Это было практически первое, что он понял. Эти люди не дадут ему никакого настоящего философского знания. Более того, они даже не способны привить нормального системного подхода к изучаемому предмету. Мимикрия так называемых ученых заставила его замкнутся в себе, и все эти годы практически не вылезать из книг. Когда же он впервые с ней столкнулся. Ах да..

– Сергію, а чого це ви не розмовляєте українською мовою? Ви же українець та жиєте не Україні. Це не личить Українцю говорити по-москальскі.
Такая фраза, услышанная от преподавателя их ВУЗ-а, профессора, который прежде был коммунистом, парторгом, заядлым русификатором, стыдившимся всего украинского, повергла юношу в ступор. Он девятнадцатилетний студент, знавший к тому времени не менее 5-ти языков, должен был оправдываться перед этим жирным карьеристом за язык, на котором он говорит. Да и украинский, он знал намного лучше этого профессора-выскочки, всегда пресмыкавшегося перед любой властью и единственной страстью которого были молоденькие студентки-провинциалки.
Да, мимикрия. Но не только мимикрия. Ее тлетворное влияние очень сильно повлияло на молодое поколение. Как же ее звали, эту девушку стройную и столь пленительную?
Был такой прекрасный солнечный летний день. Сергей тогда учился на 3-м курсе. Девушка. Да! Ее звали Лесей. Молодая галичанка из Калуша, красивая с белыми волосами. Он сразу ее заметил и выделил из множества других. Такая юная, чистая, она должна понять его, философа, ищущего нечто большего, чем просто эта обыденная действительность, окружающая нас. Юноша пригласил ее на свидание. Она как-то сразу согласилась. Парень он видный, многие однокурсницы заглядывались на него.
Он пришел тогда весь гладко выбритый в костюме, в руках букет из красных роз. Он потратил на эти цветы последний остаток той скудной стипендии, что еще оставался у него после всех трат на разные мелочи.
Девушка, улыбаясь, встретила его. Они прошлись по парку, и присели на лавочку. Сергей даже попытался ее обнять, крепко прижать к себе и поцеловать в эти нежные и дразнящие его губы. Все шло просто замечательно, пока…

– Сергію, ти ж українець. Чого це ти не розмовляєшь українською? – Спросила она его сурово, после пяти минут разговора, словно не понимала того языка, на котором он говорил.
Парень покраснел. Ну, какое это имеет отношение к ней, к нему, к его чувствам. Причем тут это. Ступор повторился. Гнев вперемежку с обидой овладел всеми его чувствами.
– А ты меня что, не понимаешь? – Пытаясь, совладать с собой ответил он сквозь зубы.
– Розумію, Але ж ми жиємо на Україні і повинні…
Он ее больше не слушал. Развернувшись, он пошел прочь от этой скамейки, от этой столь соблазнительной девушки…Она что-то там еще пыталась говорить ему вслед, но он не слушал ее. Горечь, обида, разочарование…
Что же это случилось со всеми нами. Почему так произошло? Ведь каких-то пару лет назад этого не было. Ведь мы жили как люди. Говорили и на украинском и на русском и понимали друг друга без проблем, и никто никого не упрекал в таких мелочах. Как же так можно?

Впрочем, к его работе и учебе это не имело никакого отношения. И вот теперь он устал. Сильно устал от учебы, разного рода разочарований. Алкоголь и женщины помогали забыться парню, снять напряжение. Друзья и развлечения скрашивали его внутреннее одиночество и пустоту, которую пока никак не удавалось заполнить. И только эта дикая головная боль под утро никак не давала покоя сейчас, в этот солнечный день, что он проснулся.